Пока течёт вода

[кэцхен_восемь_жизней_назад]

Название: Пока течёт вода
Автор:  кэцхен_восемь_жизней_назад
Артер:  Laviko
Бета:  Гейфилд
Размер: ~ 18 000 слов
Пейринг/Персонажи: Кацуки Юри/Виктор Никифоров, семья Кацуки, семья Нишигори, Минако, ОЖП и ОМП в количестве
Категория: джен, слэш
Жанр: мистика, драма, романтика, провальный юмор
Рейтинг: R
Дисклеймер: всё украдено до нас герои принадлежат создателям, мы просто упоролись.
Предупреждения: 1. У нас с Вишней был стог травы, и мы его скурили, как-то так, наверное?...
2. Духи и призраки, экзистенциальная тоска и мистические приходы, мёртвые женщины и сказочные долбоёбы, скелеты в шкафу и смерть второстепенных героев! без регистрации и смс
3. Серьёзно, юрэй местами немного криповый.
Краткое содержание: Юри не хотел ехать в Хасецу — отпуск совпадал ровно с разгаром сезона дождей, но Виктор сделал такие жалобные глаза, что пришлось согласиться.
Примечание: Спасибо всем, кто меня не убил, пока я ныла писала этот фик! Спасибо Вишне за идею и накур, спасибо моим домашним и реаловым друзьям за юмор, спасибо чатику команды кацудна и юри-бухарикам за моральную и аморальную поддержку, и отдельное спасибо  Verliebt-in-Traum за полезные ссылки
Размещение: с разрешения автора
Ссылка на скачивание фика: doc
От автора: 1. Конечно, я вдохновлялась такими фильмами как "Проклятие" и "Колдун", и многими другими вещами, о которым, может, ещё напишу у себя в дневнике.
2. Я выкладываю макси с эпилогом, но как автор считаю, что он тут лишний, потому что, честно говоря, смазывает красивую концовку.

1

— Виктор, хватит улыбаться, я всё вижу!
Отправив последнее сообщение, Юри включил режим полёта. Они уже медленно тронулись с места. За иллюминаторами лило так, что казалось, будто мир целиком состоит из одной воды.
— Нет, правда, она так на тебя пялится.
— Соседка слева? — уточнил Юри, не меняя ни позы, ни выражения лица. — Знаю.
Он не хотел ехать в Хасецу — отпуск совпадал ровно с разгаром сезона дождей, но Виктор сделал такие жалобные глаза, что пришлось согласиться. Компенсацией за две унылых недели, которые только предстояло пережить, должны были стать восемь дней в Греции. Юри спал и видел острова в Эгейском море. Много-много островов.
— Она как будто хочет тебя съесть.
Губы Виктора остановились в миллиметре от уха, дыхание согрело мочку. Юри заёрзал в кресле.
— Мне и так неловко.
В Японии его любили и раньше, но после побед на Чемпионате четырёх континентов и Чемпионате мира эта любовь приняла вид помешательства. Ещё и поэтому он радовался переезду в Петербург.
— Её можно понять. Я бы и сам сейчас не отказался… перекусить.
— Мы… кхм… перекусили перед посадкой.
— Но толком ужинали ещё дома, — шёпот стал едва различимым, но таким горячим, что никаких слов уже и не требовалось, — я снова голоден.
— Держи себя в руках, — Юри попытался сделать серьёзное лицо.
— Рядом с такими аппетитным Кацудоном?
Словно в ответ на реплику желудок издал тоскливую руладу. Виктор уткнулся носом в воротник куртки, с трудом сдерживая смех.
— Блин, — Юри отпихнул его локтем, — из-за тебя теперь все мысли о еде... О нормальной еде!
— Нормальный кацудон я тоже хочу.
— Ты ещё помнишь, что мы должны съесть его вместе?
— Одну порцию, возможно…
— Я дважды выиграл!
— Разве ты уже не получил свою награду?
— Так это была награда? Я-то думал, дело в чувствах.
Виктор нахмурился и уже открыл рот, чтобы съязвить, но передумал.
— Ладно, поймал, — признал он. — Можешь съесть все три порции. Третью — как свидетельство моих чувств.
— Извини, если прозвучало грубо, — Юри коснулся его руки.
— Не слышу раскаяния.
— Тебе понравилось жить в Хасецу, а мне — в Петербурге, — Юри снова почувствовал на себе голодный взгляд соседки слева. — Поговорим позже, ладно?
— Можем поменяться местами, если хочешь.
— Всё в порядке.
Закрыв глаза, Юри сжал руку Виктора.
— Никому тебя не отдам, — донеслось в ответ.
Весёлый шёпот против вожделения, обжигающего холодом. В жизни всё было совсем не так, как на льду. Выступая перед зрителями, Юри чувствовал, что управляет их сердцами, но, сняв коньки, терялся. Он мечтал стать незаметным, существующим для узкого круга людей, а в некоторых случаях — для одного конкретного человека.
— Виктор…
— М-м-м?
— Люблю тебя.
— Больше, чем кацудон?
— Даже когда ты ужасно шутишь.
Виктор тихо засмеялся.
— Я тоже очень люблю тебя, Юри.
Самолёт остановился, чтобы через мгновение начать разгон по взлётной полосе.


2

Юри вспомнил про телефон уже в поезде, но за три часа в мире ничего не изменилось. Только Юра выложил видео. «Истоки всемирного потопа в Подмосковье!», — торжественно объявил он, и в кадре появился участок, полностью залитый водой. У дальнего края на воде печально покачивалось голубое пластмассовое ведро, в котором истошно орала мокрая кошка. К ведру, широко шагая в высоких болотных сапогах, двигался дед Николай. В руках у него были грабли. Он остановился недалеко от ведра, вода там доходила почти до края сапогов, и ловко поддел ручку. Кошка, не веря своему счастью, тут же забралась ему на плечо. Придерживая её рукой, он пошёл назад. «Дед наш герой, да, Жучка?» — камера опустилась вниз. Плисецкий стоял на конуре, к его ногам жалась чумазая собачонка.
Закрыв инстаграм, Юри написал сообщение сестре. Сил не было даже на один короткий звонок, да и о времени приезда он предупреждал заранее. Пока они с Виктором укладывались в эти сроки. Незачем было отвлекать домашних от многочисленных дел. Юри невольно вспомнил дни, когда ещё помогал родителям и сестре. Тяжёлый труд.
«Ежедневные тренировки ничуть не легче» — он одёрнул себя.
Помедлив, Юри открыл переписку с Йоко. Не больше сотни общих вежливых фраз за предыдущие пять лет. Что ещё могут сказать друг другу люди, которые давно не виделись и не особо ладили в прошлом? У неё давно была своя жизнь в Токио, из всех учеников Минако именно она достигла больших успехов в балете. Юри удивился, когда узнал, что Йоко вернулась в Хасецу несколько месяцев назад.
«Что-то случилось?»
«Приедешь, расскажу. Ты ведь приедешь? Можем встретиться, поболтать».
«Да».
После этого она писала несколько раз, но Юри нашёл силы ответить только однажды, когда узнал точные даты поездки. Йоко сказала, её устроит любой день, а теперь молчала — вчерашнее сообщение так и висело непрочитанным.
— Все девчонки одинаковые.
Вздрогнув, Юри едва не выронил телефон.
— Виктор, это моя личная переписка!
— Извини, — он отстранился, — случайно взгляд упал. Мне показалось, ты заказываешь такси.
— У нас не так много вещей…
— Я очень устал.
Откинувшись на спинку сиденья, Виктор прикрыл глаза. Выглядел он так себе: как после изнуряющей тренировки или чересчур длинной ночи. Юри оглянулся на полупустой вагон – рядом никого не было – и, замирая сердцем, провёл пальцами по щеке, продолжая движение, откинул прядь волос со лба. Виктор улыбнулся, перехватив руку, прижал её к губам и тут же опустил, сжимая в ладонях.
— Возьмём такси, — пообещал Юри. — Потерпи, скоро приедем. Я попрошу, чтобы сегодня нас не беспокоили. Все разговоры будут завтра.
— Прекрасный план, — Виктор снова приложился к термокружке.
— Угостишь своим ужасным пойлом?
— Никогда, если продолжишь так о нём отзываться.
— Как ещё это назвать?
Раньше вселенная хранила его от страшной правды, но сегодня он своими глазами увидел, что «два тройных эспрессо и три двойных Hennessy» вовсе не шутка, а реально те пол-литра, которые не раз скрашивали Виктору многочасовые перелёты и пересадки.
— Божественный эликсир?
Юри принял поражение и совсем немного – божественного эликсира. В конце концов, это был первый нормальный отдых с прошлого лета. Вкус оказался отвратительным, но потом по всему телу разлилось тепло. Лёгкие волны качали Юри в такт движению поезда.
— Расскажешь про эту девушку?
— Просто старая знакомая.
— Как Юко?
— Юко мой друг! А с ней… У нас было скорее соперничество. Мы вместе занимались у Минако. Я всегда думал, что Йоко терпеть меня не может, — Юри усмехнулся, уплывая мыслями в прошлое. — Она прятала мою обувь, дёргала за волосы всё время, просто тыкала под рёбра.
— Вау, — Виктор усмехнулся, — и после этого ты хочешь с ней встретиться?
— Мы ведь уже не дети.
— О чём и речь.
— Перестань. Это прошлое, в котором нужно поставить точку.
Виктор не ответил, отвернувшись к окну, за которым дождь взял небольшой перерыв. Какое-то время на стекле ещё дрожали, истончаясь, изогнутые водяные струи, но потом скорость и ветер расправились с ними окончательно. В низких грозовых тучах обозначился просвет. Юри не мог сказать, нравилась ему Йоко или нет. Она совершенно точно была очень красивой девушкой, но он её почти не помнил: как она улыбалась, как танцевала — даже её злость теперь казалась какой-то эфемерной. Ему никогда не пришло бы в голову поставить этот едва уловимый образ против образа Виктора, человека, которого невозможно забыть. Иногда казалось, что каждое его движение меняет мир. Да так, наверное, и было.
— Хватит дуться! Я ведь не обижался, когда ты шутил про мои программы.
— Ты тоже мог бы что-нибудь пошутить.
— Я ничего тебе не сказал, когда ты поцеловал меня в прямом эфире!
— Ты мог бы поцеловать меня в ответ.
— Я подарил тебе обручальное кольцо.
— Как талисман.
— Я сплю в твоей постели, Виктор! Абсолютно голый!
— И в Хасецу будешь спать? — он, наконец, повернулся, щурясь с подозрением.
Юри закатил глаза. Один раз этот разговор уже закончился ссорой. Сослаться на свою скромность и приличия он уже не мог. За год Виктор узнал его как облупленного. Да и после прошлого лета им обоим нужно было хорошо постараться, чтобы чем-то удивить родителей и тем более Мари.
— Как будто я не спал!
— Ты приходил и уходил, и никогда не пускал к себе.
Юри взвился. Отвернувшись, он начал медленно считать до десяти, стараясь вдыхать максимально глубоко и не торопиться с выдохом. Его разрывало на части от невозможности открыть правду. В юности были разные периоды: и когда он, лёжа у себя в кровати, распалялся мыслями о разных людях – любых, лишь бы они не имели ничего общего с Виктором, и когда он, сломавшись, на протяжении многих ночей оставался верен только своему кумиру, и когда он, наконец, познал безумную вакханалию отвлечённых образов, потому что люди уставали, а порождения ума могли ублажать его вечно. Потом Юри, к счастью, переехал. Теперь он не находил слов, чтобы объяснить, что просто не представляет, как можно заняться любовью там, где с ним уже случилось всё возможное и невозможное тоже.
Было, конечно, кое-что ещё, но об этом не хотелось даже думать.
«Пусть лучше Виктор посмеётся над моими фантазиями».
— Юри? Что с тобой?
Виктор тронул за плечо. Юри повернулся, почти совладав со своими чувствами.
— Всё в порядке. Извини, я тоже устал. Давай потом поругаемся?
— Просто объясни, что не так.
— М-м-м, наверное, я в ужасе?
Виктор фыркнул.
— Я бы обиделся ещё раз, если бы не знал, что ты в ужасе от всего, что на самом деле любишь.
— Не обобщай.
— Ещё глоточек ужасного пойла? — он поднял бровь.
Чего точно не было у Виктора Никифорова — так это совести. Отняв термокружку, Юри допил последние три глотка. Поезд неумолимо приближался к Хасецу.


3

Проснувшись, Юри не сразу понял, где находится. Было холодно, темно и очень тихо. Рядом посапывал Виктор.
«Он забыл закрыть окно? Молодец, конечно. Больше не разденусь! Буду спать в русской шубе, как у Гоши на даче».
Юри поёжился под сквозняком. Дуло как-то странно: не через спину, а от головы к ногам. Он поднял взгляд и вместо привычной стены увидел окно.
«Да это же наш банкетный зал! Я дома, в Хасецу», — дошло до него.
Память тут же вернулась: после легкого обеда сразу по приезде, они собрались немного прогуляться, пока распогодилось. Юри только на минутку прилёг на кровать Виктора, чтобы подождать, когда тот посмотрит остальные видео Плисецкого о бедах Подмосковья. Видимо, так и уснул, а кое-кто не счёл нужным будить.
«Нужно пойти к себе в комнату», — подсказал здравый смысл.
Юри сам себе кивнул, но вместо того, чтобы встать, протянул руку, нащупал одеяло и потянул.
— Ну-у-у, — пробормотал Виктор.
— Мне холодно!
— Иди сюда, — он приподнял край одеяла.
— Почему не разбудил? — Юри прижался к боку, всем телом впитывая тепло.
— Я пытался. Не получилось.
— А раздел зачем?
— М-м-м, — Виктор погладил обнажённую ягодицу, — зачем прятать такую красоту?
— Чтобы красота не замёрзла?
— Можно согреть её иначе.
— Виктор, ты же спишь!
— Я не настаиваю, — он сладко зевнул. — И я тебя укрыл, когда ложился.
Юри было неловко жаловаться на вечные сквозняки в банкетном зале. Всё-таки в прошлом году для Виктора не нашлось другой комнаты. Хотя тот и любил посвежее, но пару раз просыпался здесь с соплями. В этот раз Виктор мог выбрать нормальный номер, но отказался.
«Не из-за того ли, что ты решил спать в своей комнате?»
— Прогулялся? — спросил Юри, чтобы переключиться с неприятных мыслей.
— Недалеко. Ты так сладко спал, что я хотел поскорее вернуться. Да и погода испортилась.
— Я говорил.
— А я слышал, — поддразнил Виктор, наваливаясь всем телом. — Подумаешь, дождь? Зато покатаемся в Ледяном замке. Только ты и я. Скажешь, что не хочешь?
Юри хотел: и снова кататься только друг для друга, и чтобы сейчас он не дурачился, а продолжал. Виктор лизнул кожу на плече, словно услышал мысли. Юри бы не сильно удивился — такая тишина стояла: ничего не скрыть, ни одного желания. Сердце забилось чаще, и Виктор тоже загорелся по-настоящему. Одеяло полетело в сторону. Юри больше не чувствовал холода. Запрокинув голову, он открылся навстречу поцелуям. Между ним и темнотой, плясавшей перед глазами, не было ни одного барьера. Возбуждение тела только зарождалось, а мыслями он уже весь принадлежал Виктору и чувствовал его как самого себя. Так всегда случалось на льду и всё чаще – в постели. Выдохнув, Юри закрыл глаза. Его несло на волнах счастья.
Раскат грома накрыл как взрыв. Как будто небо раскололось точно над Ю-топией, и страшная, неведомая сила едва не опрокинула весь мир. Они отпрянули в разные стороны быстрее, чем поняли, что произошло. Юри едва не навернулся с кровати. За грохотом последовало мгновение оглушительной тишины, когда оба не смели шелохнуться, не смели даже моргнуть, и только потом хлынул дождь.
Виктор засмеялся первым.
— Я чуть не умер! В прошлом году такого не было.
— В прошлом году мы в это время ещё и не трахались.
— То есть, это всё-таки как-то связано? – Виктор округлил глаза в притворном ужасе.
Юри метнул в него подушку. Виктор поймал. Вернувшись на середину кровати, они продолжили, но что-то не клеилось. Юри деревенел от каждого шороха, а когда трогал Виктора в ответ, тот фыркал и жаловался на щекотку. Он тоже не блистал: то прикусывал кожу сильнее, чем нужно, то царапал как будто больнее обычного. Юри чувствовал только нарастающее раздражение. В конце концов, он взбрыкнул, откатился в сторону и натянул одеяло до ушей. Виктор подмял под себя подушку. Он выглядел как побитый пёс.
— Извини.
Они сказали это вместе и вместе же криво улыбнулись, признавая нелепое, но самое настоящее бессилие. Юри опомнился, уже сжимая Виктора в объятиях, пусть даже не страстных.
— Я, когда был маленький, очень боялся именно первого раската. Иногда лежал ночью и не мог уснуть — всё ждал, когда же он прогремит.
— А потом?
— А потом сразу засыпал.
— Вау.
— А чего боялся в детстве ты, Виктор?
— Ерунды какой-то: сам придумывал, сам боялся. В доме, где раньше жили родители, был старый комод на чердаке. Я был уверен, что за ним какая-то жуть. Погоди-ка, как-то глупо я её называл… — он фыркнул Юри в макушку. — Точно: Рожа-корёжа! Представлял, что там, на стене, гигантское лицо, всё время злое и недовольное. Когда залезал на чердак, всегда бросал туда что-нибудь, чтобы Рожа меня тоже боялась.
— Мне бы не хватило смелости драться со злым духом.
— Я был ребёнком.
— Да мне бы и сейчас не хватило, — Юри не удержал вздоха; как он корил себя за трусость. — Это не от возраста зависит. Ты ведь верил, что Рожа там, приходил в её владения по своей воле, хозяйничал. У нас так не принято.
Он запнулся: продолжать или нет? Рассказывать свою историю в обмен на чужую? Виктор не торопил. Виктор знал много его историй, которые, в общем-то, ничего не значили. Кто такой Кацуки Юри, чтобы это кому-то было интересно…
— Я долго боялся осьминога под кроватью. Засыпал только с кем-то, а если ночью просыпался один, то сразу начинал реветь на весь дом. Родители уже не знали, что делать: вешали амулеты, водили меня в храм, сами читали молитвы, даже приглашали одного оммёдзи. Он, правда, даже слушать не стал, сказал… Да это не важно, что он сказал! Просто однажды Мари надоело, и утром она подкинула мне настоящего осьминога. Положила на подушку.
Виктор бессовестно заржал.
— Эй!
— Извини, извини! Просто… Ха-хах… Мари!
— Виктор.
Ещё раз булькнув, он весело спросил:
— Что случилось, когда ты проснулся?
— Орал от ужаса, конечно, — Юри и самому было смешно, — но с тех пор осьминог под кроватью стал казаться мне даже каким-то милым. В итоге я с ним подружился: истории ему рассказывал, песенки пел…
Виктор удивлённо молчал. Сверкнула молния. Снова загрохотало, но уже дальше.
— Виктор?
— Пытаюсь представить, как подружился бы с Рожей, и не могу.
— Ками-сама! Неужели родители ни разу не рассказали тебе про Тако-сана? Это одна из их любимых баек!
— Я думал, Тако-сан — человек. Твой воображаемый друг.
— Он друг. Только осьминог. Стал бы я дружить с человеком из-под кровати?!
— Юри-и-и! — Виктор гоготал в макушку, словно услышал что-то невероятно смешное. — И долго Тако-сан жил у тебя под кроватью?
— Думаю, он и сейчас там живёт… — Юри спохватился, но было поздно — слова уже прозвучали, поэтому он, собравшись с духом, продолжил: — Тако-сан поселился там раньше, чем я. Эта комната долго стояла закрытой, а до того, говорят, в ней Садао-сама жил.
— Кто это?
— Кто такой Кацуки Садао?
Юри искал подходящие слова, и не находил. Нормально ли ненавидеть героя семейных баек, человека, который умер за семьдесят лет до твоего рождения и которого до сих пор с уважением вспоминают на Кюсю? Отец рассказывал, что ещё застал времена, когда старые рыбаки оставляли ему на берегу бутылочку саке, веря, будто Садао не утонул, а просто загулял с посланцами Рюдзина. Не то чтобы Юри всерьёз в это верил, но признавал, что родственник, оставивший потомкам в наследство осьминога под кроватью, был способен на многое.
— Это младший брат моего прадеда, — сказал он после долгого молчания. — Спроси у отца, он много историй помнит.
— Спрошу обязательно, — шепнул Виктор, засыпая.
Шум дождя, и правда, убаюкивал. В мыслях Юри ещё собирался с силами и вставал, чтобы уйти, но на деле только немного отодвинулся от Виктора. Гроза ушла, грохотало уже очень далеко. Говорили, Садао бросился в море, чтобы остановить цунами. Больше его не видели.
«Сколько ему было? Двадцать пять?»
В детстве казалось, что это очень, очень много. Входя в свою комнату первый раз, пятилетний Юри представлял Садао-саму великим оммёдзи, не хуже Абе-но Сеймея. Он ещё ничего не знал про Тако-сана и тот ужас, который может вызвать дух в обычном человеке, он просто смотрел во все глаза, не смея оторваться от причудливого танца теней на стенах. За окном шелестела на ветру старая сакура. Он отчётливо слышал звук. Или это был шорох коньков по льду? Засыпая, Юри видел всё чётче: одна тень принадлежала Виктору, другая — Пхичиту, третья — Юре, и так далее. Тени множились, становились реальными, и его собственная тень дрожала, предвкушая встречу, готовая вот-вот сорваться с места, оставив всё земное.
Это было до одури жутко.
И всё-таки прекрасно.


4

Берег встретил запустением. Размеренный шум серых волн и низкие тучи навевали глухую тоску, а отсутствие Маккачина, без громкого лая которого Юри уже не мыслил это место, делало мир похожим на унылый сон. День, в общем-то, начался с дурного настроения — теперь оно просто усилилось. Может, виной всему был недосып, хотя Юри встал позже Виктора, а может, причина крылась как раз в том, что первый раз они увиделись за завтраком, не обменявшись перед тем ни ласковым бредом, ни рассеянными поцелуями.
Застегнув молнию ветровки до упора, Юри вжал голову в плечи.
— Всё-таки твоя мама не так проста, как можно подумать, — заметил Виктор.
Он не взял даже толстовку. Духота стояла страшная: воздух был влажным как в банях. Гроза могла начаться в любой момент. Юри смотрел на светлые волосы, прилипшие к вискам, на усталое лицо и хотел, чтобы дождь начался поскорее, чтобы их двоих отрезало от всего остального мира.
— Юри?
— Да, — он словно очнулся, — ты ей очень нравишься, Виктор, поэтому она с тобой столько разговаривает.
— Знаешь, что она мне рассказала?
— Нет, вы же замолчали сразу, как только я вошёл.
— Юри, да что с тобой? Ещё не отошёл от перелёта?
— Возможно. Извини.
— Мне замолчать или продолжать допрос?
— Как хочешь.
Юри засунул руки в карманы и дальше шёл, не поднимая глаз, изредка поддевая носком морской мусор с мокрого песка. Он ненавидел джетлаг, превращавший его из простого японца в злого и кислого японца.
«Который ещё очки где-то заляпал».
Юри заметил жирный след только сейчас. Внизу, справа. Тяжело вздохнув, он постарался смотреть в другую сторону. Расплата последовала незамедлительно: Юри даже охнуть не успел, как полетел. Виктор едва успел его поймать. Секунду смотрел изумлённо, а потом опустил на песок — и с оглушительным воплем рухнул сверху. Издалека недовольно отозвались чайки. Юри, пережив секундный ступор, опрокинул шутника и сам оказался сверху. Уперся в плечи, тяжело дыша.
— Виктор!
— Так лучше? — он расслабился телом, но глаза смотрели серьёзно, словно сканировали.
— Лучше?!
Юри поправил сползшие очки, пытаясь выровнять дыхание. Иногда он совершенно не понимал, что творится у Виктора в голове. От борьбы в наглухо застёгнутой ветровке стало жарко. Он дёрнул молнию.
— Прямо здесь? Вау.
— Мне не до шуток, правда.
Юри слез и, повалившись на песок рядом, уставился в небо. Виктор прижался плечом. Он хотел внимания.
«Наверное, ему тоже плохо».
Эмпатия Юри в такие моменты била все антирекорды, что тоже не радовало.
— Ты рано проснулся?
— Часов в шесть по-местному. Твоя мама развлекала меня разговорами.
— Так о чём вы всё-таки говорили?
— О странных парнях по фамилии Кацуки. Рассказала про знакомство с твоим отцом, — он хитро улыбнулся. — Пожелала мне терпения.
— Ты тоже не подарок.
— Разве? Год назад ты со мной так не разговаривал!
— Много что было по-другому год назад.
Юри закрыл глаза, но ощущал тяжесть неба даже сквозь опущенные веки. Пальцы нашли пальцы, сплелись крепко-крепко, словно жили отдельной жизнью.
— Это ведь здесь случилось?
— Что случилось?
— Это.
Чужое дыхание на губах — он поймал поцелуй. Ни упасть дальше, ни оттолкнуть. Зубы разомкнулись сами, язык прильнул к языку. Виктор расстегнул молнию на его ветровке до конца. Стало только жарче, только тяжелее. Юри вспомнил: и правда, на этом самом пляже, возле старых мостков, они впервые поцеловались почти год назад, но тогда увидеть их могла разве что луна.
Порыв неожиданно холодного ветра заставил вздрогнуть. Открыв глаза, Юри уловил движение — как будто тень скользнула от одной опоры к другой. Он дернулся. Виктор отпрянул, прижал ладонь к губам. Юри сел, всматриваясь в мрачный пейзаж. Никого.
— Показалось, — выдохнул он.
— Кусаться-то зачем?
— Извини, — Юри отвёл его руку, крови не было. — Показалось, кто-то вышел из воды.
— Купаться в такую погоду?
— Ты купался.
— Я тогда перебрал, — Виктор поёжился. — Как подуло-то.
— Пойдём отсюда.
Стряхнув песок, они поднялись на узкую набережную. Проходя мимо, Юри ещё раз глянул под мостки: тёмная тень от них дрожала на волнах, возле опор крутилась пена. Водоросли покачивались на волнах как мокрые волосы.
Вперёд-назад. Выдох-вдох.
Жуть.
Юри ускорил шаг. На ухо упала первая капля. Вторая — на нос. Виктор задрал голову.
— Ай! Прямо в глаз!
Через секунду ливень накрыл сплошной стеной. Юри убрал очки в карман и тоже подставил лицо дождю, но это не принесло желанного облегчения. Он всё ещё чувствовал необъяснимую тяжесть. Ночью их разлучил гром — там, где они первый раз обняли друг друга как любовники, а теперь злой ветер разбил их поцелуй…
— Бежим? — предложил Виктор.
— Подожди. Давай, как под душем?
— Давай.
Они замерли под дождём, едва соприкасаясь губами. С чёлки Виктора капала вода и щекотала брови. Она дрожала на ресницах, Юри боялся моргнуть. В глазах напротив было небо — то настоящее небо, которое теперь надолго скрыли тучи. Он понял: причина именно в этом, — но не смог объяснить даже самому себе, в чём заключалось знание и от чего предостерегало.
Сделав полшага назад, Юри медленно моргнул.
— А вот теперь — бежим.


5

Растянувшись на своей кровати, Юри просматривал социальные сети. Виктор успел опубликовать только один снимок: утренние сумерки, приоткрытые сёдзи, кусок кровати и пятка, торчащая из-под одеяла.
«#ктоягдея #джетлаг #отпуск»
christophe-gc судя по антуражу, ты в японии, парень
phichit+chu и зовут тебя Юри
christophe-gc phichit+chu, но как, холмс???
phichit+chu эту ножку из-под одеяла не забудешь, ватсон :З
Yuri-Plisetsky капец шерлоки
Дальше шли комментарии от незнакомых подписчиков, восхваляющие ногу, чьей бы она ни была. Юри лайкнул парочку, отложил телефон, прислушался к шуму дождя и едва не уснул. Щелчок замка на двери вернул к реальности. Виктор сел на пол рядом с кроватью, глянув вопросительно.
Его кожа ещё была розовой после горячего душа, а волосы пахли чем-то, что производители шампуней считали морской свежестью. Странный, но приятный запах. Зелёный хлопок снова сползал с плеча. Юри поправил одежду, поднял руку выше, коснулся уха, повёл пальцами вниз по шее…
Зрачки расширились, Виктор подавил нетерпеливый вдох, но остался на месте.
— Забирайся на кровать.
— Вау! Можно? Я хорошо себя вел?
— Пока я не передумал.
Виктор увернулся от прикосновения, лизнул в щеку и тут же отпрянул к противоположной спинке кровати, вытянув ноги вдоль стены.
— Под твоим фото уже провели расследование.
— Я не сомневался. Гляну потом.
— Пхичит узнал мою ногу.
— Мне уже начинать ревновать?
— М-м-м, мы довольно долго жили в одной комнате в Детройте.
Виктор прищурился. Прошлое Юри его всегда волновало, и если всплывала какая-то история, то он шутливо возмущался, почему не слышал её раньше.
— Пхичит, наверное, знает много твоих страшных тайн, — почти пропел он.
— Ты тоже знаешь много моих страшных тайн, — Юри заложил руки за голову.
— Больше, чем Пхичит?
— Больше, чем любой другой человек на земле.
— Точно?
— Думаешь, я рассказывал ему о своих эротических фантазиях?
— Что же это за друг, если не знает ни одной твоей эротической фантазии?
— Парочку, конечно, знает.
— А я их точно знаю?
— Ты серьезно? — Юри закатил глаза. — Я не собираюсь тебе это рассказывать!
— Юри-и-и, — Виктор пошел в наступление.
Точнее, потянулся. Погладил щиколотку.
— Нет.
— А если я попрошу?
— Тогда проси лучше.
— И твой Тако-сан не будет против?
Виктор, смеясь, озвучил мысль, которую Юри всеми силами от себя оттолкнуть.
«Но если всё-таки подумать, какая ему разница?»
Что бы он ни фантазировал, в такие моменты дух никогда не вмешивался и никак не проявлял себя.
— Не хотел бы я злить воображаемых осьминогов!
Собственные опасения из чужих уст звучали, как минимум, абсурдно.
— Фу, — фыркнул Юри, — Тако-сан не такой осьминог! Извинись перед ним немедленно!
Подавшись к краю, Виктор свесился с кровати. Подметая волосами пол, он заглянул в темноту под ней.
— Пс-с, Тако-сан, не злись! Я не хотел тебя обидеть. Ты точно отличный парень. Ты ведь друг Юри, а у него хороший вкус. Я тоже с ним дружу. У нас… хотя зачем тебя обманывать? Я от него без ума! У тебя есть подружка, Тако-сан? Если есть, ты понимаешь, о чем я.
— Блин, заткнись, — едва сдерживая смех, Юри пытался затянуть Виктора обратно на кровать, но тот словно прилип, продолжая нести бред.
— Постоянно хочу быть рядом с ним. Обнимать его, целовать… э-э… переплетаться конечностями? Ты ведь не обидишься, если мы немного расслабимся?
— Виктор!!!
— Да, кстати, меня Виктор зовут. Виктор Никифоров! Да ты, наверное, знаешь. Я — парень с плакатов, которые тут висели…
Закрыл лицо руками, Юри всё-таки захохотал.
— ...так что не думаю, что происходящее тебя сильно удивит, — Виктор замолчал; подняв голову, он шутливо шикнул: — Из-за твоего смеха я не слышу, что говорит Тако-сан!
— И-и-и, — смог ответить Юри, повалившись на кровать.
— Хватит ржать, — Виктор навис над ним. — Признавайся, где смазка и презервативы?
— В чемодане.
— Только ты мог догадаться сдать их в багаж.
— Потому что в прошлый раз у меня спросили, зачем мне анальный лубрикант в самолёте!
— Да? — удивился Виктор. — И что ты ответил? Надеюсь, сказал, что хочешь получить ещё больше удовольствия от полёта?
Юри его всё-таки лягнул.
— Ай! — он скатился с кровати и потянул открытый чемодан к себе. — Кстати, почему я этого не помню?
— Потому что тогда мы летели с Юрио в Москву на выходные. Дыши ровнее, я просто забыл выложить лишнее из рюкзака.
Виктор вернулся уже с добычей, сел рядом и, удивлённо вскинув брови, поднял что-то с пола. Сложенный пополам, криво оборванный журнальный лист. На секунду Юри похолодел: узнал вырезку. Не самая удачная фотография Виктора, на которой он выглядел так, словно не спал последние сто лет, но в шестнадцать она просто гипнотизировала. Тогда на первый план выступало не очевидное жестокое похмелье, а уязвимость человеческой красоты. Юри очень сопереживал Виктору. И ещё он был уверен, что выкинул это прошлой весной.
— Ого, какая древность! — некоторое время Виктор разглядывал фото, а потом вдруг искренне вздохнул: — Господи, как же мы тогда напились.
На обратной стороне пестрел огромный заголовок: «Онанизм и одержимость». Юри прыснул.
— С тех пор я не мешаю крепкий алкоголь с газировками.
— Я о другом, — Юри кивнул. — Тако-сан тебе ответил.
— Хочешь сказать, она не выпала из кровати?
— Даже если так.
Повернув страницу, Виктор углубился в чтение статьи сомнительного содержания. Весь журнал, насколько помнилось, был не слишком интеллектуальным, зато англоязычным. Юри нашел его в поезде, под сиденьем, и выкинул на станции, оставив лишь это.
— А твой Тако-сан пошляк!
— Разве? Ты сам назвался парнем с плакатов.
— Придется отрабатывать?
Сердце Юри ухнуло куда-то вниз. Виктор склонил голову к плечу, растирая шею.
— Этот, — он взмахнул листом, — что делал? Только честно!
Стало жарко. Даже слишком. И лучше бы кровь прилила к щекам!
— Блин, это… ниже пояса удар.
— Я вижу.
— Виктор!
— Давай, не томи.
— Тут я представлял, что твоё сердце разбито, и ты ищешь утешения в новых отношениях, — скороговоркой выпалил Юри. — Мне неловко, что я ничего не умею, но ты обещаешь всему научить.
— И? Что дальше?
— Что может быть дальше? Мы раздевается, целуем друг друга во все немыслимые места, ты ложишься сверху, и нам становится хорошо.
— Уговорил!
«Да я и не начинал!»
Он оказался без штанов раньше, чем додумал. Футболку и очки Юри успел снять сам.
— Давай кое-что изменим, — Виктор ещё возился с завязками, — я буду ничего не уметь, а ты меня учить.
— Могу научить тебя обращаться с одеждой.
— Эй! — наконец раздевшись, он ткнул Юри носом, волосы приятно пощекотали плечо. — Представь, что ты у меня первый.
Юри сглотнул. Хитрый, по-мальчишески дерзкий взгляд снизу вверх сразил его наповал, но это была не та рана, от которой приятно умереть. Он не хотел знать, кому достался Виктор и когда.
— У тебя был плохой первый раз?
— С парнем-то? Хороший.
— Тогда зачем?
— Это просто игра. Ну?
Юри колебался.
— Я очень этого хочу.
Виктор взмахнул ресницами, словно сбросил десяток лет. Проклятье! Он даже покраснел! Если какие-то здравые мысли и оставались в голове, то все они кончились ровно в этот момент.
Юри целовал Виктора, отмечал губами каждый сантиметр, и с каждым поцелуем вспыхнувшее желание таяло, оставляя внутри горькую нежность. Виктор любил болтать, но Юри не мог выдавить из себя ни слова. Какие слова подошли бы для этих сильных рук, для длинных пальцев, для манящего наклона головы и как будто бы беззащитной шеи, для сводящих с ума ног — для всего Виктора целиком? Он, верно, жил как танцевал, и каждое его движение было лёгким и непринуждённым, не заученным, а рождённым какой-то, в самом деле, нечеловеческой натурой. Юный Виктор был образом из далёких снов, для которого не подходили земные слова. Пальцы холодели от прикосновений к светлой коже. Юри боялся взглянуть на свои руки, уверенный, что найдёт на них перламутровую пыльцу. Этот Виктор просто не мог быть человеком — и был им. Юри ведь отлично знал его в будущем: он точно ходил по земле, подхватывал простуду, бредил едой во время изнуряющих тренировок, мечтал накатить по поводу и без, шутил дурацкие шутки и болтал без умолку обо всём на свете…
— Боже, не будь таким серьёзным, — Виктор щекотно фыркнул в плечо.
Юри обхватил его лицо, заставляя смотреть в глаза:
— Но это — серьёзно. Ты понимаешь?
— Понимаю, — ответил он. — Я ведь не дурак.
Ровный, нечитаемый взгляд немного отрезвил Юри. Он вспомнил другого Виктора, почти жуткого в своей неуязвимости и застывшей красоте. Таким Никифоров вернулся на лёд, отрезав волосы. Казалось, нельзя было выйти на лёд после и победить.
…И всё-таки даже это оказалось проще, чем увидеть бронзу на его груди и слушать глупые рассуждения о том, что Виктор уже не тот.
«Мой Виктор!»
— Хватит драматизировать, — он показал кончик языка, — иначе я с тобой больше не играю.
Этого Виктора Юри знал как никто другой. Как будто чиркнули спичкой — и волшебная тень исчезла. Пусть! Юри любил человека: настоящего, живого, понятного. Разорвав фольгу, он привычным движением раскатал презерватив по члену. Не отрывая взгляда от лица Виктора, от его расширившихся зрачков, открыл тюбик. Специально не торопился, и слышал фырканье на каждое ласковое прикосновение, каждое плавное движение пальцев.
Наконец, Юри откинулся на подушку, позволив ему сесть сверху, и направил себя рукой. Член уперся в узкий вход, но быстро преодолел преграду. Он погружался дальше, под частое дыхание, под сдавленные стоны. Виктор, покрасневший и взмокший, был прекрасен. Забыв про всякие игры, он сам двигался так, как любил больше всего.
...Виктор тихо ругался, цепляясь за спинку кровати, сдерживаясь из последних сил, пока Юри яростно толкался в его зад, приближая свой финал.
Выдох.
— А-амн!
И ещё.
— Вик...
И ещё.
— ...тор...
Виктор охнул, закусив палец. Мучить его дальше Юри не мог. Остановившись, он стянул презерватив и прижался к Виктору так сильно, как только сумел, чувствуя, как соприкасаются их члены, находя столь желанное освобождение. Раз — и всё. И вот они оба уже на земле.
— Открой окно, — попросил Виктор.
Занавеска взметнулась. Шум и запах дождя ворвался в комнату вместе с ветром. Юри дотянулся до пачки влажных салфеток и лёг обратно.
— Хорошо как.
«Хорошо ли?»
Теперь, когда всё закончилось, Юри чувствовал себя по-настоящему разбитым. Как будто Виктор задел что-то, что трогать не стоило.
— Слушаешь, не стучит ли снизу Тако-сан?
Бдыщ! Виктор точно бы взлетел до потолка, если бы Юри не схватил его за плечи, прижимаясь грудью к спине.
— Это мой телефон упал. Извини.


6

Свежий воздух их остудил. Пока Виктор обтирался салфетками, Юри смотрел в окно. Дальше сакуры было ничего не видать. На подоконнике уже образовалась лужа.
— Можно я закрою?
— Мерзляк, — Виктор вздохнул. — Закрывай, конечно.
Теперь дождь бил по стёклам. За потоками воды даже силуэт дерева потерял чёткие очертания. Юри щурился, хотя сидел в очках, но это, конечно, не помогало.
Раздался стук в дверь.
— Юри, ты занят? — спросила мама.
— Нет! — по привычке выпалил он.
— Да! — одновременно с ним воскликнул Виктор, лицом изображая что-то страшное.
Кажется, то, что дверь не заперта.
— Блин, — пробормотал Юри, зажав рот ладонью.
За дверью послышался смех.
— Гости уже здесь, — сказала мама. — Вы скоро спуститесь?
Она хорошо умела держать голос, и её веселье повергло Юри в состояние, близкое к панике.
— Скоро! — отозвался Виктор. — Спасибо!
Когда шаги затихли в коридоре, он всё-таки засмеялся в голос. Юри пихнул его локтем, но это не помогло.
— Боже, — еле выдавил Виктор, — почему с тобой всегда так?

Все были в сборе: семейство Нишигори и Минако-сенсей, — и небольшая комнатка казалась ещё меньше. Юри спустился один, не став ждать, пока Виктор закончит плескаться. Тройняшки облепили ещё на подходе, а друзья едва удерживались в рамках приличия. Плотину тысячи вопросов прорвало минут через пять.
Послушать рассказ о жизни в Петербурге и о прошедшем сезоне по очереди приходили то родители, то Мари. В конце концов мама сжалилась, пообещав на один вечер взять все заботы на себя. Сняв фартук, сестра села за стол. К тому моменту, как вышел Виктор, Юри успел устать от рассказа раз десять, но замолкать не собирался, решив, что лучше рассказать историю один раз, пока все в сборе. Утаивать было нечего: тренировки как тренировки, а моменты досуга, когда он не занимался изучением языка и не заглядывал в танцевальную студию недалеко от дома, заполнялись самыми обычными делами. Прогулки, сериалы, разговоры, переписка. Юри не упомянул разве что потрясающий секс, но все и так об этом догадывались.
Виктор слушал с интересом, не перебивал, не вставлял комментарии. Единственное, что от него услышали, кроме приветствия:
— О, это надолго. Я пока поем, уж извините.
Удивительно, но он умел быть незаметным! Или это Юри настолько привык, что уже не оглядывался каждую минуту? Существовала ещё ничтожно малая вероятность, что рассказ действительно интересует окружающих больше, чем Виктор Никифоров.
Краем глаза Юри заметил, как с его плеча вновь поползла зелёная ткань, обнажив сходящий синяк — весьма красноречивое «О». Виктор быстро поправил одежду, но за секунду до того его рука замерла ровно на месте следа. Пальцы невесомо повторили бледно-жёлтую окружность. Юри запнулся на полуслове, забыв, о чём говорил. Полный провал. Юко хихикнула. Виктор пришёл на помощь. Если это, конечно, можно было назвать помощью!
— Он рассказывал про нашу последнюю поездку в Сестрорецк?
— Нет, — отозвались друзья, — такого страшного названия мы ещё не слышали.
— Юри, — Виктор посмотрел лукаво.
— Давай ты, — он кашлянул. — Я устал говорить.
— Разве?
— Это самый длинный рассказ Юри, который мы когда-либо слышали, — хохотнула Мари. — Теперь отец может быть спокоен за все семейные байки!
Юри охнул. Об этом он не подумал! Тройняшки взирали в полном восторге. Юко и Такеши, знавшие о его слабости болтать, хранили молчание.
— Признавайся, Виктор, — прищурилась Минако, — что ты сделал с Юри в Петербурге?
— О, — он небрежно тряхнул волосами, — чего я с ним только не делал!
Конец фразы про «ведь неплохо же получилось» утонул в оглушительном хохоте, на который примчалась мама.
— У вас всё в порядке?
— В полном, — пробормотал красный Юри.
— Просто пора выпить, да? — Виктор похлопал его по плечу.
— Хироко, — воскликнула Минако, — неси саке!

Тройняшки сладко посапывали в стороне. Виктор уже закончил весёлый рассказ о майских выходных, проведённых у Гоши на даче, и теперь почти не открывал рот, слушая последние новости Хасецу. Юри это не очень интересовало. Он сам не заметил, как снова впал в экзистенциальную тоску, и теперь лениво размышлял, что нужно было либо не пить совсем, либо не отказываться от трёх последних чашечек. Сделав над собой усилие, Юри прислушался к разговору.
— Сколько лет живу, — Минако провела пальцем по горлышку бутылки, — столько люди и болтают всякую чушь. Сегодня, представьте, услышала, как обсуждали призраков!
— Ох уж эти страшилки, — Такеши покачал головой.
— Он так говорит, потому что сам жуть как боится, — хихикнула Юко, прижимаясь к мужу.
— Ещё чего!
— Напомнить тебе про Сторожа Ледяного замка?
— Юко! — Такеши помрачнел.
— Сторож Ледяного замка? — встрепенулся Виктор.
— О, — Юри улыбнулся, — отличная история!
— Когда мы были детьми, — сказала Юко, — тренер пугал нас историями про Сторожа, чтобы мы скорее переодевались после занятий. Теперь я сама иногда рассказываю её младшим группам.
— Сторож не сказка, — буркнул Такеши. — Я его видел.
— Ты видел тень от швабры!
— В тот раз. А в другие разы это точно был он.
— Юри столько раз уходил последним и не видел никакого Сторожа, — Юко подмигнула. — Верно?
— Верно, что я его не видел, — признал Юри, — но это не значит, что его не существует.
— То есть, ты веришь в Сторожа и всё равно катаешься там по ночам?
— Сторож пугает только тех, кто торчит на катке без дела. Я всегда извиняюсь, если остаюсь, и прошу не являться в ужасном облике.
— Серьезно? — лицо Виктора вытянулось. — Всегда? Почему тогда ты ни разу мне об этом не рассказал?
— Зачем?
— Вдруг бы он на меня напал?
— Виктор, не говори ерунды, — Юри нахмурился. — Сторож Ледяного замка любит фигурное катание и ни за что не тронул бы тебя!
— Ладно, в Сторожа я ещё могу поверить, — согласилась Минако, — но эти сплетницы обсуждали женщину, которую якобы видели на берегу! Тащилась, видите ли, как пьяная, платье порвано, лица за волосами не видать...
Тёмные водоросли всколыхнулись в памяти, по полу снова потянуло холодом. Дёрнувшись, Юри опрокинул бутылку. Все отпрянули от стола — от грохота в момент напряженного внимания и от брызг саке. Между опустевшей посудой растекалась лужа.
— Извините, — пробормотал Юри.
— Я уберу, — Мари поднялась.
— Что за жуть, — Юко покачала головой.
— А я о чем, — Минако вздохнула. — На весь день настроение испортили.
— А в чем разница? — все посмотрели на Виктора, но он нисколько не смутился. — Я имею в виду, в чем разница между этими историями, если обе о призраках?
Минако округлила глаза от удивления или возмущения, или от всего вместе. Она уже открыла рот, но её прервали.
— Ох, — донесся возглас Мари из коридора, — да кто же здесь опять натоптал?!
— Извините, — Юри поднялся, — я сейчас.

Он вышел, предусмотрительно закрыв дверь, и едва не столкнулся с матерью, которая прибежала из кухни. Вдвоем они встали рядом с Мари, которая сверлила взглядом цепочку мокрых следов.
— А приличные, вроде, тетки, — пробормотала она.
Конечно, сейчас ей совсем не хотелось покидать приятную компанию. К тому же, Юри это знал, её забавляли страшные истории.
— Думаешь, это Огава-сан или её сестра?
Почтенным японкам было хорошо за шестьдесят.
— Тяжело в такое поверить, — мама покачала головой. — Они всегда так вежливы.
— Смотри, какая маленькая ножка, — Мари была непреклонна, — только сёстры Огава и подойдут. У Судзуки-то настоящие ласты!
— Мари! Нога маленькая, это правда, но, может быть, наследил ребенок?
В Ю-топии отдыхала семья с двумя детьми.
— Уберись пока, — сказала мама, — а я посмотрю, куда он побежал.
— Могу сходить я, — Юри не хотел, чтобы она шла за странными следами, — ты ведь делала что-то на кухне?
— Ничего такого, чтобы ты бросал гостей.
— Ему просто нужно сбежать, — фыркнула Мари. — Он саке опрокинул, когда Минако заговорила о призраке на берегу.
— Опять! Мари, хотя бы ты помолчи, — мама нахмурилась. — Из-за этих сплетен вчера уже уехали трое. Если тебя не пугают призраки, то побойся убытков!
— И давно… говорят? — Юри оборвал их спор.
— Со вчерашнего утра, — Мари достала сигарету, чиркнула зажигалкой. — Ходила, говорят, по берегу. На голоса не откликалась. Полицейский кое-как набрался смелости к ней пойти, а она ушла под мост — и пропала.
— Почему вы сразу не предупредили?!
Юри похолодел при мысли, что вчера вечером Виктор гулял там совсем один, что сегодня они пошли туда вместе и тоже чуть не попались. Призрак или нет, но было что-то неприятное возле тех мостков. Что-то, что следовало обходить стороной.
— Ещё один, — Мари выдохнула дым. — Как бы это выглядело? Здравствуй, братец, здравствуй, Виктор, добро пожаловать в купальни «Абура-я»?
— Это не смешно!
— Дети, — на этот раз спор остановила мама, — не будем продолжать эту тему. Лучше помолимся, чтобы зло обошло нас стороной. Мари, вытри пол. Юри, посмотри, не натоптано ли ещё где-нибудь. Я принесу саке взамен пролитого.
Когда она замолчала, до них донесся приглушённый весёлый голос:
— Хотите, расскажу, как однажды Маккачин напугал меня до смерти?
Конечно, гости хотели.
— Какой всё-таки славный мальчик твой Виктор, — мама лирически вздохнула и ушла.
— Ну, хоть кто-то себе нормального парня нашел, — хмыкнула Мари.
Юри закатил глаза. Шутить про новогоднюю лапшу он считал ниже своего достоинства. Следы уводили за угол, в темноту. Меньше всего на свете ему хотелось идти туда после всех этих разговоров. Потоптавшись на месте, он всё же сделал шаг. Коридор был пуст. Цепочка следов тянулась до приоткрытого выхода в сад. Им пользовались, чтобы не обходить дом целиком. Нахмурившись, Юри подошел ближе, помялся, но всё-таки выглянул. Дождь лил стеной, разглядеть что-то дальше вытянутой руки было нереально. Вежливо крикнув в темноту несколько раз, Юри сдвинул сёдзи. Мари как раз протерла пол до угла.
— Никто не отозвался.
— Если ребенок, то обежал дом, наверное. Один тут часто носится.
— Подождать тебя?
— Я не боюсь.
— В этом нет ничего постыдного, — заметил Юри.
— Бросать гостей нехорошо, — Мари зевнула. — Иди, я скоро.

За столом смеялись. Вроде бы, Юри не было каких-то пять минут, а казалось, что целый час — так переменилось настроение. Виктор рассказывал бесконечные байки про Маккачина. Все внимали. Юри знал, что будет дальше, поэтому, присев на место, уткнулся в телефон.
Йоко так и не ответила.
История Виктора закончилась очередным взрывом смеха. Потом друзья поинтересовалась, всё ли в порядке.
— В полном, — ответил Юри. — Кстати, Минако-сенсей, вы не знаете, Йоко ещё здесь?
— Позавчера она написала, что поедет в Нагасаки.
— Надолго? Мы договорились встретиться, а теперь в ответ молчание.
— С ней бывает, — Минако пожала плечами. — Я вообще удивилась, что она мне написала.
— Вы знаете, почему она вернулась?
— Думаю, у неё что-то не заладилось в Токио. Ты знаешь, как это бывает.
— Вы говорите про Накамуру? — встрепенулась Юко. — Вот уж не думала, Юри, что ты захочешь её видеть! Она ведь тебя терпеть не могла!
— Ей просто не нравилось, когда Минако меня хвалила, а не её, — возразил он. — Уверен, с тех пор она изменилась.
— Пф! — Юко задрала нос. — Мы в одном классе учились. Ужасная была девчонка. Такие не меняются.
— Ужасная или нет, но очень усердная, — возразила Минако. — Ей не хватало разве что огонька. Женской нежности, может быть…
— Я и не знала, что она вернулась, — Юко повернулась к мужу, — а ты?
— Накамура? — Такеши нахмурился. — Кажется, припоминаю, что была такая, но ничего не слышал про её возвращение.
— Она приехала в январе, сняла комнату, почти не выходила из дома, — Минако налила себе ещё. — Иногда срывалась в Нагасаки, у неё там подруга. Один раз зашла ко мне в студию, почти сразу после приезда. Спрашивала про тебя, Юри. Она теперь твоя поклонница, ты знал?
— Да. Давно.
— Вот как, — Юко прищурилась, — надо же! Значит, не зря я тогда получила выговор… Ох, это такая история! Мы подрались из-за Юри. Нет-нет, не как девчонки, а как идейные противники, но все, конечно, решили, что наоборот.
— Почему я не знаю этой истории?! — воскликнул Такеши.
Юри кашлянул. Он тоже не слышал этой истории, и подозревал, что к счастью.
— Потому что это было глупо и смешно! — воскликнула Юко. — Только девочки её и знали. Она получила название… Неужели я говорю это вслух при мужчинах? Ох, — она покраснела от смеха, — «Битва больших и маленьких сисек»! Это произошло в бассейне, в женской раздевалке… — Юко верно оценила удивление на лицах. — О, нет, лучше я остановлюсь! Пожалуй, уже слишком много саке.
Такеши согласился, что пора заканчивать. Возможно, причина крылась в том, что он сегодня был за рулем и не пил. Они засобирались домой. Тройняшки не хотели просыпаться, пришлось нести их в машину. Минако уехала на такси, пообещав напоследок, что обязательно дозвонится до Йоко.

Когда, проводив друзей, Юри вернулся за стол, Мари уже всё убрала, и просто курила в тишине. Виктор сидел сонный. Было уже довольно поздно, но никто не спешил уходить. Чуть позже заглянула мама. Посмеявшись над молчаливым царством, она сказала:
— Жаль, Тошия сегодня занят, а то рассказал бы вам несколько подходящих историй.
— Вас мы тоже послушаем с удовольствием, — заметил Виктор. — Вы прекрасная рассказчица и очень наблюдательный человек.
— Прямо сейчас я наблюдаю, что Юри не в настроении слушать глупости.
— Мама! — вспыхнул он.
— Да и ты, Ви-чан, выглядишь усталым. Ложитесь спать.

Поднимаясь по лестнице, Виктор обратил внимание на песок под ногами.
— Наверное, Мари не заметила, — Юри зевнул.
Они остановились у входа в банкетный зал. Сёдзи были сдвинуты.
— Опять не закрыл?
— Заглянешь, зануда?
— Я устал, — глаза просто слипались. — Столько разговоров…
Виктор картинно выпятил губу.
— Не делай такое лицо.
— Одну маленькую сказку на ночь и поцелуй!
— Какую сказку?
— Да хоть про ту женщину на берегу.
— Виктор! — Юри вскинулся. — Не вспоминай ты её, пожалуйста!
— Мне так и не объяснили, в чем разница.
— Как тебе объяснишь?!
— Ладно, ладно, давай хотя бы поцелуй.
Губы Виктора коснулись его губ. Слишком настойчиво и очень, очень плохо.
— Ты перебрал.
— А ты недобрал, — Виктор толкнул носом. — Останься со мной. Не буду лезть, обещаю.
— Нет.
— Жестокий Юри, — он протянул руку к сёдзи, но угодил точно в темноту между створками и едва не полетел. — Ох!
— Виктор!
— Бессердечный! Оставляешь меня одного в холодной постели.
Сказав так, он закрылся изнутри. Это совершенно точно была шутка, но Юри чувствовал себя как оплёванный. Дойдя до комнаты, он снял очки и упал на кровать ничком, не раздеваясь. Постельное белье пахло Виктором.
«Идём ко мне» — хотел написать Юри, но уснул раньше, чем дотянулся до телефона.


7

Юри распахнул глаза, словно вынырнул из глубины. Ночные тени замерли на стенах. На уши давила тишина. Время как будто остановилось.
«Что за жуть?»
Юри сглотнул, пытаясь пошевелиться. Тело отзывалось с трудом. Наконец, это прошло, и он сел, нащупал очки, нацепил на нос. Что-то было не так. Юри резко оглянулся — одеяло лежало на полу, почти возле двери. Последний раз такое случилось, когда ему стукнуло четырнадцать.
— Тако-сан, тебе не спится?
Юри опустил ноги на пол, и пол обжег неприятным холодом. Слово «ледяной» здесь не подходило. Прикосновение ко льду никогда не таило в себе столько ужаса. Он встал, чтобы поднять одеяло, как вдруг услышал глухой монотонный звук. Словно поблизости кто-то хрипел на одной жуткой, тоскливой ноте: э-э-э-э-э.
Юри уставился на дверь.
«Чем бы ты ни было, я тебе не открою».
Одна из семейных баек гласила, что старые сёдзи для духов тяжелы как скала, а все закрытые двери и окна в Ю-топии — невидимы. Он всегда осторожничал и, в отличие от Мари, всегда точно знал, когда в стекло стучит невидимая рука, а когда – ветка сакуры. В Ледяном замке Юри тоже различал случайный шум и звуки, которые порой издавал обычно молчаливый Сторож. Как это было объяснить? Он просто чувствовал. В Детройте и Петербурге тоже случалось много странного, но там люди отмахивались от духов как от мух и те редко вмешивались в повседневную жизнь.
Бдыщ!
Юри вздрогнул. Глухой удар о стену. Совсем близко.
«Это в банкетном зале».
Виктор…
Виктор!
— Ками-сама, — выдохнул Юри, бросаясь к двери.
Ручка поддалась с трудом. Рука всё время соскальзывала, а когда замок всё-таки щёлкнул, пришлось ещё поднапрячься. Юри словно тянул на себя каменную плиту и молил только об одном: чтобы ему показалось. Пусть Виктор посмеется. Пусть будет припоминать до самой старости, только не… Он вывалился в коридор и одолел расстояние в один прыжок. Кровь стучала в висках, руки дрожали. Сёдзи выгнулись изнутри, и Юри в ужасе отскочил.
— Виктор!
— Юри? — слабый голос. — Юри!!! Разбуди меня!..
— Попытайся открыть!
Юри вцепился в створку. Судя по звуку, Виктор с той стороны сделал это же. Усилие. Ещё. Они умели делать в такт, даже не сговариваясь. Последний рывок, и сёдзи поддались.
— Виктор!
Из щели показалась рука — и тут же скрылась, словно что-то тянуло её обладателя назад. Виктор захрипел, рванулся снова, толкнув створку с такой силой, что та открылась сразу на несколько дюймов. Это произошло за долю секунды: он просунул голову и, наконец, вывалился в коридор целиком. Рубаха почти сползла с него, остались только штаны.
Юри даже не сразу понял, что с ним что-то не так, а потом Виктора выгнуло назад. Приложившись спиной о сёдзи, он вцепился в шею. Между пальцев мелькнуло что-то черное.
— Зак… Зак-рой…
Обратно створка пошла легко. Виктор уже хрипел. Юри бросился ему на помощь. Пальцы нащупали что-то мокрое и скользкое. Волосы! Спутанные волосы! В первую секунду он едва не отпрянул, но потом рванул их на себя, чтобы они перестали тянуть Виктора назад.
— А-ах!
— Ты дышишь?!
— Дышу… подожди.
Виктор кое-как выпутался из волос и рухнул на колени, судорожно хватая ртом воздух. Юри опустился рядом, стиснул его в порыве чувств.
— Что… это… было?
Они подняли взгляд на сёдзи ровно в тот момент, когда бумагу пробила серая, изрытая глубокими сочащимися царапинами рука с обломанными ногтями.
— Она, — выдохнул Юри. — Это она! Женщина с берега!
Тёмная тень в тени мостков.
«Теперь ты видишь разницу?!»
Виктор подскочил, хватая Юри за руку. Они бросились прочь. Возле лестницы за их спинами раздался треск. Юри оглянулся. Женщина лезла из двери сквозь пробитую дыру. Голова уже была снаружи, чёрные волосы тянулись вниз и растекались по полу как густая слизь. Она дергалась, пытаясь протиснуться в коридор. Оглянувшись тоже, Виктор выдал одно из хрестоматийных выражений Якова Фельцмана и потянул Юри вниз, приговаривая:
— Быстрее! Бежим! Бежим!
Юри не сопротивлялся, а в голове билась единственная мысль: «Куда, куда от неё можно убежать?!»
Шум разбудил постояльцев. Зашуршали сёдзи, захлопали новые двери, затопали ноги. Наверху, за спинами убегающих, раздался страшный крик, а следом за ним — такие выражения на родном языке в исполнении Мари, что Юри залился краской. Он, наконец, вырвался из захвата Виктора.
— Исчезло! — снова закричали наверху. — Исчезло! Призрак! Это призрак!
Мари огрызнулась. Ошарашенные сонные постояльцы столпились возле лестницы. Юри смотрел на них и видел в проясняющихся глазах недоверие, которое сменялось ужасом. Это был конец. Если не всей Ю-топии, то её не таких уж плохих времен.


8

Многие гости уехали, не дожидаясь утра. Остальные покидали Ю-топию с рассветом. Юри сидел в общем зале вместе с Виктором и отрешенно наблюдал за бестолковыми сборами, обняв колени. Он хотел обсудить нападение, но не знал, как начать разговор. Виктор выглядел… плохо. Следы на шее посинели, а сам пострадавший до сих пор был смертельно бледен. Он смотрел в одну точку, забыв про остывший чай.
Когда беготня прекратилась, Юри тронул его за плечо. Виктор вздрогнул, словно очнулся, рука метнулась к шее. Он судорожно вдохнул.
— Извини, что так вышло.
— За что ты извиняешься? — удивился Виктор.
— Это случилось в моем доме. И я не предупредил тебя как следует, хотя ты спрашивал.
— Ты всё-таки что-то знал об этой женщине?
— Только то, что люди видели её там, где мы гуляли. Мама и Мари тоже слышали о ней.
— Негусто.
— Достаточно. Я почувствовал неладное ещё во время прогулки, — Юри тяжело вздохнул.
Виктор не ответил. Подошла Мари, села рядом.
— Все уехали. Родители отправились в храм, а нам сказали отдыхать. Я принесла одеяла в гостиную. Поспите, что ли?
— А ты?
— Уберусь пока, где успею, — она закурила, помолчала, потом вздохнула и покачала головой: — Я бы сказала, что Судзуки-сама, — это прозвучало как сарказм, — нашла повод свести старые счёты, если бы своими глазами не видела… это, — она хохотнула и тут же оборвала смешок, закончив откровение крепким словцом.
— Болтать о призраке? Серьёзно? Это слишком даже для неё.
— Много ты в этом понимаешь, братец, — Мари усмехнулась. — Женская ревность — страшная сила, и ты не сталкивался с Судзуки-сама, когда она не в духе. Хорошо, что отец выбрал нашу маму, а не эту красотку.
Юри кивнул больше из нежелания говорить на эту тему. Сейчас он чувствовал себя так, что был бы рад вообще не рождаться.
— Ваша мама тоже красивая, — возразил Виктор.
— Это другая красота, — ответила Мари.
В голову лезли дурацкие мысли про всегда подтянутую и надменную Судзуки Айко. Сколько раз она была замужем? И зачем каждый раз приезжала в Ю-топию, хотя давно жила в Фукуоке?
— Наверху кричала Судзуки-сан?
— Нет, Огава. Этот призрак… — помолчав, Мари всё-таки спросила, — как ты думаешь, зачем он здесь?
— Откуда я знаю? Придёт Ичиро-сан, всё тебе объяснит.
— Мне интересны твои соображения.
Юри внимательно посмотрел на сестру. Мари любила издеваться, и когда волновалась или переживала, делала это даже лучше, чем обычно, но сейчас он видел скорее растерянность.
— Может, эта женщина искала здесь кого-то.
— Думаешь, это всё-таки были её следы вчера?
Юри кивнул.
— Но как она оказалась внутри? Если байкам верить, Садао-сама сделал так, чтобы ни один злой дух не мог войти.
Так и было. Во всяком случае, так рассказывали: ни через дверь, ни через окно, ни через любую щель, старую или новую.
— Сам войти? Или вообще? — вдруг спросил Виктор.
— Кто бы в здравом уме её пригласил? — удивился Юри.
— Люди разные, — потянула Мари, её взгляд потяжелел, — но если кто-то так сделал, то у него точно нет мозгов.
Снова стало не по себе. Юри вспомнил мокрые следы, распахнутую дверь, ливень в темноте…
— Мари, точно все уехали? Точно-точно? Ма сверяла по спискам?
— Ма едва успевала кланяться, извиняться и прощаться, — фыркнула сестра. — Вряд ли кто-то смог уснуть после такого или остаться здесь. Я заглядывала в комнаты, никого там не...
Юри волновали далеко не комнаты. Подпрыгнув, он сорвался с места — к тому самому выходу в сад. Снаружи, в мутном свете утра, сквозь пелену дождя было видно не лучше, чем ночью. Юри поёжился от холодных капель, спрыгнул на дорожку и уже через пару шагов промок до нитки. Влажный грунт хорошо держал следы. Он опустился на корточки, чтобы лучше их рассмотреть.
— Что там? — Мари и Виктор догнали его.
— Ого, — сказал второй, — как будто что-то тащили по дорожке...
«Или кого-то».
Юри выпрямился. Широкая борозда в каменной крошке тянулась дальше, чем он мог разглядеть.
— Не нравится мне это, — сказала Мари.
Она сделала несколько шагов, опережая, и вдруг отшатнулась назад, издав короткий крик. Юри и Виктор бросились к ней. Они тоже увидели это: из-под низкого, помятого куста торчали неестественно вывернутые, посеревшие ноги. Ногти, покрытые малиновым лаком, казались неестественно яркими в окружающем сумраке.
— Су… Судзуки-сан? — Юри едва совладал со своим голосом.
Ответа не последовало, и последовать не могло. В тягостном молчании они втроем смотрели на труп, пока Мари, наконец, не сказала:
— Нужно сообщить в полицию.

Не пришлось даже звонить. Такахаси Масато, частый гость в Ю-топии не по службе, а по давнему знакомству с главой семьи Кацуки, уже стоял на пороге, по обыкновению притопывая левой ногой, и громко возмущался. Собственно, своё возмущение он выражал непосредственно другу детства, который виновато разводил руками. Ичиро-сана с ними не было. Видимо, встреча с полицейским произошла по дороге, и в храм отправилась одна мама, а отцу пришлось вернуться.
— Тошия, я не могу просто так уйти, Огава-сан не успокоилась, пока я не отправился сюда. И потом, она такого наговорила, что теперь просто нет выбора: мне нужно осмотреть комнату, где произошло нападение, и пообщаться с твоим Юри и этим вашим русским гостем!
— Масато, парни, наверняка, уже… — отец прервался, увидев бледную процессию, — или нет…
— Такахаси-сан, вы-то нам и нужны! — воскликнула Мари. — Там, в саду… Судзуки Айко. Она, кажется, мертва.

@темы: Рейтинг: R, Категория: джен, Категория: слеш, Персонаж: Виктор Никифоров | Victor Nikiforov, Персонаж: Катсуки Юри | Katsuki Yuri, Персонаж: Минако-сенсей | Minako-sensei, Персонаж: Семья Катсуки | Family of Katsuki, Виктури | катсудон, Персонаж: Семья Нишигори | Family of Nishigori

Comments

[Алиция Рэйвен]

Ох, какая атмосферная вещь, мурашки по коже так и бегали *_* Скрещивала всё, что могла, в процессе чтения, чтобы история закончилась хорошо
Вам здорово удалось передать японский дух Хасецу, и это совсем иное отношение к призракам, без тени скептицизма и сомнения, с привычным японским вежливым уважением, как к обычным соседям:

Сторож пугает только тех, кто торчит на катке без дела. Я всегда извиняюсь, если остаюсь, и прошу не являться в ужасном облике.

Юри такой лапочка, я не могу просто
И разница между призраком-Сторожем и призраком-женщиной, которую никак не может постичь Виктор, но которая для Юри необъяснимо очевидна)) Мелкая и почти незаметная, но цепляющая деталь. Очень гармонично вплелись и упоминания Садао-сана, сразу понятно, от кого Юри унаследовал как дар оммёдзи, так и потрясающую скромность))) Вообще все герои прекрасно прописаны и чувствуются живыми яркими личностями, даже если в кадре практически не появляются. Тако-сан шикарен

простите

(я вспомнила картину "Сон жены рыбака" и немножко зашипперила его с Юри )
Что женщина-призрак - это Йоко, догадалась сразу, но долго ломала голову, зачем ей это. Не могу назвать её милой, да уж. Как в детстве Юри от неё были проблемы, так и сейчас)) Конечно, она не виновата, что стала жертвой Хаяси, но Юри-то тут причём...
А ещё у вас потрясающий Виктор!

там, откуда к нему пришёл Виктор, считали иначе, бросали вызов духам и обводили зло вокруг пальца

- это просто вах *_____* Я прямо ощутила прилив гордости за русских! И ведь правда же помог, защищал изо всех сил!
Финал изумительный. Понимаю тоже, почему вы хотели его оставить без эпилога, потому что это жутко и красиво, как Юри всё понимает, пишет прощальную записку и мужественно выходит к Йоко, и его финальная фраза, ох! Просто в самое сердце навылет *_* Но я после такого финала склонилась бы к тому, что Юри не вернётся после катания с ней. Вот просто по атмосфере всё к этому идёт, все ощущения. И потому эпилогу очень обрадовалась))) Как будто автор шепнул из-за кулис: "Псс, отложи валерьянку, всё хорошо у них!" Надеюсь, у Йоко теперь тоже всё хорошо и больше она претензий на Юри не предъявит)))
Ох, давно же я не читала такой хорошей, сильной и завораживающей мистики. Спасибо, автор!

И отдельная благодарность артеру за дивные иллюстрации, которые так прекрасно и правильно, до замирания сердца, визуализировали атмосферу фика

[кэцхен_восемь_жизней_назад]

Алиция Рэйвен, спасибо, что прочитали и нашли время оставить отзыв ^_^

разу понятно, от кого Юри унаследовал как дар оммёдзи, так и потрясающую скромность

Я решила, что это у них просто семейное, наверняка, были и другие такие ребята в семье Кацуки )))

я вспомнила картину "Сон жены рыбака" и немножко зашипперила его с Юри

Ахахахаха ))) Да, есть такое дело ) Думаю, Виктор их тоже немножко шипперил, а Юри от этого был немножко в фэйспалме

Конечно, она не виновата, что стала жертвой Хаяси, но Юри-то тут причём...

У зла часто нет конкретной цели, и оно происходит просто потому, что может происходить. Как-то так, наверное. Но если рассматривать именно связь Юри и Йоко, то она очевидна. Юри косвенно стал причиной её смерти. И главная трагедия для Йоко в том, что, убив Хаяси, она была вынуждена причинять зло и тем людям, которых любила или которых даже не знала. Это очень грустно...

И ведь правда же помог, защищал изо всех сил!

Виктор )) Да, он считал, что духи могут и подвинуться )))

Но я после такого финала склонилась бы к тому, что Юри не вернётся после катания с ней. Вот просто по атмосфере всё к этому идёт, все ощущения.

Как вы это делаете... Я не упрекаю ни в коем случае, просто неизменно удивляюсь ) Я, видимо, слишком оптимист. И говорю так исключительно потому, что без эпилога мне самой нравится больше хДД

Надеюсь, у Йоко теперь тоже всё хорошо и больше она претензий на Юри не предъявит)))

Думаю, Юри её освободит, и она отправится дальше, куда там положено отправляться умершим

Мррррр!

[Laviko]

Не прошло и года
Я очень рада, что всем понравились арты.
И конечно история Марэ, я считаю она заслуживает всяческих похвал и ношения на ручках.
Марэ ты котичка

[кэцхен_восемь_жизней_назад]

Laviko, ВНЕЗАПНО

Марэ ты котичка

ты тоже

[Laviko]

кэцхен_восемь_жизней_назад, знала бы ты сколько времени оно висело в неоткрытых дискуссиях, я страдала и думала, что надо зайти, но не могла.

ты тоже

[кэцхен_восемь_жизней_назад]

Laviko,